Средневековая крепость Таш-Рабат

…остается загадкой в истории Центральной Азии. Среди памятников средневековой архитектуры Центральной Азии нет ничего подобного каменной крепости Таш-Рабат, скрытой в отдаленном ущелье Кара-Каюн, на высоте 3600 метров в окружении снежных пиков и неприступных хребтов Центрального Тянь-Шаня, недалеко от границы Кыргызстана и Китая. Через травяную долину в верховьях реки Нарын издревле проходила одна из главных караванных троп Шелкового пути, связывавшая Ферганскую долину с берегом озера Иссык-Куль и оазисами Кашгара. Поэтому человеческая цивилизация, несмотря на жестокий климат и непокорную природу высоких гор, очень рано закрепилась в этих суровых краях, оставив множество следов самобытной культуры.

Историки и археологи до сих пор не пришли к единому мнению, кто, когда и зачем построил в малонаселенной местности величественный Таш-Рабат — самое большое и сложное сооружение из камня, не имеющее сохранившихся аналогов на огромных пространствах от пустыни Гоби до Каспийского моря. Одни исследователи считают его христианским монастырем, служившим торговым караванам постоялым двором, другие настаивают на его оборонительном значении. Подробное знакомство с уникальным памятником и его окрестностями, а также изучение письменных источников по истории азиатского средневековья не дают окончательных ответов, а лишь разжигают интерес к загадке удивительного бастиона.
Примерно в ста километрах к юго-западу от города Нарын, после развилки с районным центром Ат-Баши и моста через реку Атбашсай, у аила Ак-Муз от безнадежно разбитого многотонными китайскими фурами асфальтового полотна международной автомагистрали Бишкек-Нарын-Торугарт-Кашгар ответвляется грунтовая колея. Путь в ущелье Кара-Каюн сначала преграждает широкое поле галечных наносов от разливающегося во время весенних паводков бурного потока. Дальше дорога идет по берегу ледникового сая, местами стиснутого с двух сторон почти отвесными скальными гребнями, выпирающими из плоской поверхности высокогорного плато причудливыми каменными гроздьями. Заросли горькой полыни и метелки ковыля, занимающие всю долину Ат-Баши, сменяются скудной растительностью на пологих склонах. Это жесткие травы и стелящиеся кустарники холодной пустыни, которыми кормятся стада яков — самых неприхотливых домашних животных, обходящихся даже без пастухов, но до сих пор, как и в давние времена, обеспечивающих кочевников незаменимыми в высокогорье продуктами — теплой шерстью и войлоком, прочными шкурами, мясом и необычайно жирным молоком.

Ущелье Кара-Каюн, что приблизительно значит «черная долина, где мало снега», называется так потому, что барьеры скал защищают его от слишком глубоких снежных заносов во время долгой зимы, которая продолжается с октября до середины апреля с морозами до пятидесяти градусов. Хотя и в летние месяцы тут нередки ночные заморозки, а днем температура редко поднимается выше двадцати градусов тепла. Зато ущелье, вытянутое прямо на юг, расположено так, что в любое время сотового дня один из его склонов обязательно освещен.

На «утреннем», обращенном к востоку, склоне стоит Таш-Рабат. Древнее сооружение, четко ориентированное по четырем сторонам света, входным порталом обращено строго на восток. Первые лучи солнца, попадающие в долину, тотчас озаряют и согревают его величественный фасад, заодно создавая циркуляцию теплых струй воздуха под каменными сводами внутренних помещений, где нет и следа сырости подземелий. А в зимнее время тридцать боковых комнат и центральный зал, очевидно, обогревались кострами.

Здание крепости — симметрично, имеет форму правильного прямоугольника со сторонами 35,7 на 33,7 метра, увенчано двадцатью маленькими и одним большим куполом, изнутри сохранившим следы отделки из ганча (материал, получаемый путем обжига природной смеси гипса с глиной). Под крепостью есть лабиринт подземных ходов и зиндан — подземная тюрьма. С внешней стороны внимание привлекают стройный портал с классической аркой и угловые башни, на плоских вершинах которых, возможно, могли нести караулы дозорные.

Монументальный вид Таш-Рабата, напоминающий, на первый взгляд, архитектуру средневековых Бухары и Самарканда, все же вызывает сомнения в его оборонительном назначении. Особенно если учесть уязвимую позицию задних стен и крыши по отношению к самому близкому горному склону, земляные оползни которого в настоящее время почти поглотили сооружение с тыла, от чего оно выглядит «врытым» в гору. Да и что могла защищать эта крепость, стоявшая в стороне от основного пути караванов, в узком безлюдном ущелье, всего в километре выше надежно запертом сазом — непроходимым горным болотом? Разве что самих ее обитателей…

МОНАСТЫРЬ ОТВЕРГНУТОЙ ВЕРЫ
Чокан Валиханов, внесший огромный вклад в изучение истории и географии Кыргызстана, считал, что Таш-Рабат был построен шейбанидским правителем Абдуллах-ха-ном, в конце XVI века ненадолго распространившим свою власть из Бухары почти на весь Туркестан. «По стилю Таш-Рабат принадлежит к лучшей архитектурной эпохе, чем теперь в Кашгаре», — писал Валиханов в 1959 году. Но мнение выдающегося просветителя не находило подкреплений в исторических источниках или археологических данных, и потому его авторитет не препятствовал другим исследователям выдвигать собственные гипотезы.

В 1901 году известный ориенталист и краевед Н.Пантусов, исследовав Таш-Рабат, обратил внимание на легенды, сохранившиеся у местных жителей. По одной из них, напоминающей сюжеты из Библии, на здешний край за грехи людей Всевышним было ниспослано страшное наводнение, погубившее всех, кроме двух благочестивых праведников — отца и сына, начавших строить большой каменный храм у вершины горы, где им удалось пережить потоп. Правда, сын не закончил строительства, потому что ушел вслед за караваном, с которым ехала прекрасная девушка, и тяжелые камни немощному старику помогали складывать проходящие мимо паломники.

Другая легенда говорила, что в давние времена, когда жители гор еще не были правоверными мусульманами, а поклонялись огню, поливая его салом, из далекого Рума (Византии) пришел святой — предводитель какого-то религиозного братства со своими последователями. Все они были могучими богатырями и потому очень быстро построили из каменных глыб неприступную крепость. Но вели в ней скромную жизнь отшельников, лечили и просвещали окрестный народ и давали приют странникам.

Обнаружив в окрестностях Таш-Рабата кайрак (культовый камень с надписью на сирийском языке), Пантусов пришел к выводу, что древняя крепость могла служить, прежде всего, храмовым сооружением, возможно христианским, одновременно выполняя функции караван-сарая или временного пристанища для путников.Советские археологи, проводившие исследовательские и реставрационные работы в 1979-1980 годах, датировали постройку X-XI веками и высказали предположение, что Таш-Рабат, вероятно, был именно христианским монастырем несто-рианского толка.
Мировые религии веками распространялись по караванным тропам Шелкового пути. СI века нашей эры, в период расцвета Кушанской Империи, из Индии через Согдиану и Тянь-Шань шли миссионеры буддизма, впоследствии крепко утвердившегося в Тибете. Позднее из Ирана в Центральную Азию теми же путями проникли последователи пророка Мани, и в VII веке манихейство стало государственной религией Уйгурского каганата.

Христианские монахи и миссионеры двинулись на Восток начиная с V века, после того, как III Вселенский собор в Эфесе осудил учение Константинопольского патриарха Нестория, полагавшего, что Иисус стал Христом и Богом уже после своего рождения, когда смог преодолеть в себе человеческую природу. В Византии несторианство стало преследоваться как ересь, и его последователи, которых особенно много было в Сирии и Ираке, стали переселяться в другие края, где светские власти отличались веротерпимостью.

В VI веке христианские монастыри действовали в Согдиане. Тогда же несторианство приняли и многие тюркские племена. Недавно экспедиция украинского археолога Алексея Савченко, в 2004 году открывшая руины несторианского монастыря в поселке Ургут вблизи Самарканда, обнаружила в горной пещере надписи монахов на согдийском и сирийском языках, одна из которых была сделана китайскими иероглифами. VII веком датируются несторианские артефакты на городище Ак-Бешим, вблизи современного Токмока, где некогда располагалась одна из столиц тюркских каганов Суяб. Деятельность христианских миссионеров в Центральной Азии в те времена была настолько активной, что несторианство вскоре стало проникать в Семиречье и Центральный Тянь-Шань не только с Запада, но и с Востока. В X веке его приняли монгольские племена найманов и кераитов, а также тюрки-шато и басмалы.

В 960 году караханидский правитель Семиречья и Ала-тоо Сатук Богра Хан, приняв ислам, сделал его государственной религией. Но мусульманами тогда стали, в основном, жители городов и оседлые земледельцы долин, при этом сохранялись терпимость и уважение к представителям других религий. В киргизском эпосе «Манас» среди племен, населявших степи и горы, упоминаются как мусульмане, так и тарса — христиане. По мнению археологов, крупное христианское поселение Тарсакент было расположено на территории современного Бишкека.

В XI-XII веках тюрки-караханиды были вытеснены из Семиречья и областей к югу от Иссык-Куля нашествием тунгусо-манчжурских племен каракитаев или киданей, чей предводитель гурхан (глава союза равноправных племен) Елюй симпатизировал несторианам. Когда его войско нанесло поражение султану сельджуков Санджа-ру в Катаванской степи под Ходжентом в Ферганской долине, в христианской Европе стали распространяться слухи о появлении на Востоке благочестивого правителя «Правителя Иоанна», который скоро придет на помощькрестоносцам, сражавшимся в Палестине, и поможет им освободить Гроб Господень. Кидани, конечно, не собирались совершать ничего подобного, занятые войной с хорезмшахами за Бухару, Самарканд и Ташкент. Но от их правителей несторианский патриарх Илья III добился учения митрополий в Кашгаре и Баласагуне — двух столицах гурханов.

В XIII веке государство каракитаев захватили найманы, отступавшие под натиском передовых отрядов орды Чингисхана. При этом последний найманский правитель Баласагуна Кучлук, хотя и в конце жизни под влиянием молодой жены сменивший христианскую веру на буддизм, устроил в Семиречье такие гонения против мусульман, что Баласагун при приближении Чингисхана поднял восстание и добровольно сдался новому завоевателю, провозглашавшему веротерпимость, за что получил от монголов название Губалыг — «хороший город».

Почти целое тысячелетие христианство несторианского толка, бесследно растворившееся в последующие века в кипящем котле тюркского мира, существовало в Семиречье, на берегах Иссык-Куля и в горах Тянь-Шаня, пользуясь не просто терпимостью, но и явной благосклонностью сменявших друг друга правителей. Поэтому некоторые исследователи предполагают, что в те времена на магистральном маршруте Шелкового пути, но все же в отдалении от городов, в уединенной местности мог быть построен крупный культовый центр — большой монастырь, каким и был Таш-Рабат. Причем место было более чем подходящим, поскольку несториане, особенно самые праведные из них — монахи, согласно особенностям своего вероисповедания, должны были только приветствовать суровый нрав здешней природы, помогающей им в постоянной борьбе преодолевать все человеческие слабости, чтобы приблизиться духом к Спасителю.

СВИДЕТЕЛЬСТВА И СОМНЕНИЯ
Многие современные ученые в Кыргызстане придерживаются, однако, категорического убеждения, что в письменных источниках XV-XVI веков содержатся совершенно точные и недвусмысленные указания на то, кто и когда построил Таш-Рабат. Действительно, в главе 27 первой книги исторического сочинения Мирзы Хайдара Курекандуглата «Т’арих-и Рашиди» написано, что эту крепость построил Мухаммад-хан — один из правителей Могулистана, тюрко-мон-гольского государства, образовавшегося после распада империи Чингисхана на месте улуса Джучи.

Могупистанские ханы распространяли свою власть от Кашгара до Ташкента с середины XIV по начало XV века. Они вели упорные, далеко не всегда успешные войны с Амиром Темуром и темуридами, кочевыми узбеками Дашт-и-Кипчака, казахскими эмирами рода дуглат и кочевыми племенами в горах Тянь-Шаня, где в этот период из аборигенного населения, енисейских, тюркских и монгольских племён начала формироваться нация киргизов. Входившие в состав Могулистана области вблизи и южнее озера Иссык-Куль в те времена назывались Манглай Субе, что можно перевести и как «передовая часть», «авангард войска», и как «солнечная страна». Обитавшие здесь кочевники, хотя и были знакомы с исламом еще со времен тюркских ханов династии Караханидов (X в.), но в большинстве своем еще придерживались традиционных языческих верований, почитая небо и землю, и всегда досаждали соседям дерзкими набегами.

Хан Мухаммад бен Хызр Ходжа, правивший в 1408-1416 годах, особенно прославился тем, что с неистовым рвением насаждал ислам среди своих подданных. Если кто-нибудь в его присутствии не надевал чалму, то хан приказывал вбить ему в голову подковный гвоздь. О строительстве крепости в долине Ат-Баши «Т’арих-и Рашиди» сообщает буквально следующее: «Мухаммад-хан построил рабат на северной стороне перевала Чадир Кул (…) Тот перевал называют еще по названию рабата перевалом Таш-Рабат».

«Чадир Кул» в «Т’арих-и Рашиди» — это, несомненно, высокогорное озеро Чатыр-Кель, расположенное неподалеку от Таш-Рабата, с другой стороны перевала, вблизи современной границы Кыргызстана и Китая. Так что в определении местности можно не сомневаться. Но при этом сам автор исторического труда — двоюродный брат и наместник Захиритдина Мухаммада Бабура в Кашмире Мирза Хайдар, живший в 1499-1551 годах, описав события, происходившие за сто тридцать лет до своего собственного рождения, не мог скрыть изумления перед конструкцией Таш-Рабата, пока не нашел понятных ему аналогий. «Строения казались очень необыкновенными, пока я не увидел зданий Кашмира».

Текст «Т’арих-и Рашиди», являющийся одним из немногих письменных источников по истории Центральной Азии тех смутных лет, несмотря на свою однозначность, все же не дает исследователям Таш-Рабата окончательного ответа на два важных вопроса. Для чего именно Мухаммад-хан построил мощную крепость в столь удаленном и суровом уголке своих владений, и почему подобных сооружений не сохранилось больше нигде на обширных территориях, некогда принадлежавших Могулистану?

Какой-нибудь радикальный ревизионист истории, вроде Фоменко, наверняка усмотрел бы в сочинении Мирзы Хайдара желание возвеличить особенно ярким деянием — строительством знаменитой крепости, — династию могольских ханов, отпрыску которой, султану Кашгара Абу-Ра-шиду, и был посвящен его труд «Т’арих-и Рашиди» (История Ра-шида). Тем более что сочинения средневековых историков вообще полны сведений, мягко говоря, приблизительной точности, не говоря уже об имеющейся тенденции возведения легенд и преданий в ранг реальных событий. В том же «Т’арих-и Рашиди», например, говорится о городах, засыпанных песком в считанные часы по вершины их минаретов. Или о том, что во время «грязевой битвы» в долине реки Чирчик противники Амира Темура ханы Могулистана вызвали бурю и непогоду с помощью санг-и-джажа — желчного камня коровы, в сокрушительную магию которого тогда верили все кочевники.

КРЕПОСТЬ НА ЗАРЕ
Впрочем, первый вопрос может быть частично исчерпан самим источником или прояснен при более масштабном рассмотрении исторического периода. В XV веке в Центральной Азии почти не прекращались опустошительные войны между государствами и жестокие междоусобицы внутри династий, когда правители зачастую искали надежных убежищ в труднодоступных для неприятеля местах. Высокогорная долина Ат-Баши, обжитая и укрепленная еще при Караханидах, была в этом смысле далеко не самой неподходящей. В последующих главах «Т’арих-и Рашиди» Мирза Хайдар, повествуя о событиях гораздо более близких ко времени его жизни, рассказал, что один из потомков хана Махмуда, также носивший имя Махмуд, избрал своей резиденцией Ат-Баш, но в ущелье Кара-Каюн едва не был настигнут своим соперником в борьбе за престол. И чудом спасся от смерти, спрятавшись в ночной темноте почему-то не в подземных лабиринтах крепости, а на дне глубокого оврага…

Кроме того, во времена нашествия Чингисхана и последующей многовековой смуты отрезок караванного пути из Ферганы в Кашгар стал оживленнее, чем северный маршрут Шелкового пути, шедший по степным равнинам из Ташкента в Семиречье и на Иссык-Куль. Многие купцы считали более безопасным преодолевать горные перевалы и малолюдные ущелья, чем двигаться по открытой местности навстречу очередной орде вечно враждующих кочевых государей. Защитники мнения, что Таш-Рабат был построен именно как крепость, считают его положение стратегически очень удобным. Крупные вооруженные отряды могли подойти к нему только с одной стороны — со стороны входа в ущелье, который сама крепость и преграждала. А для встречи купеческих караванов обитателям этой средневековой таможни было удобно высылать на большую дорогу дозоры.

Строго говоря, в наши дни невозможно представить, что именно и почему происходило во тьме тех далеких времен и каким было отношение современников к разным сторонам их жизни, включая природные условия или поступки правителей. Можно предположить, что Мухаммад-хан, как ревностный поборник ислама и честолюбивый государь, мог принять решение о строительстве величественной крепости в пустынном ущелье Кара-Каюн не из государственных или военных соображений, а в качестве яркого символа утверждения истинной веры в крае, где прежде веками господствовало язычество. Ведь подобные стройки предпринимали многие из его предшественников — великих правителей Азии, и он мог в подражание их благочестивой славе предпринять не слишком практичное, но зато весьма значительное деяние, которое должно было непременно оставить о нем память в веках. Впрочем, это только предположение. Несомненно лишь то, что кочевники Центрального Тянь-Шаня всегда воспринимали крепость Таш-Рабат как чудо, явившееся в мир по воле Небес, и окружали его многочисленными преданиями и легендами.

По материалам сети Интернет